Свет всему свету - Страница 142

142

Снова и снова поглядел в окно. Вон и Валимовский. Шагает размашисто и весело. За плечами у него ружье. Серьгу придется забрать с собой.

Сержант лишь на днях вернулся из армейского госпиталя, и Жаров сразу же оставил его своим ординарцем. Геройский воин! Как и раньше, бодр и неутомим. Лишь задор его вроде потускнел, вернее, приутих и стал незаметнее. Озорство, которое, бывало, кипело в нем, вовсе исчезло. «Вон какие бои, — сказал он Жарову, — гляди и думай!» Чему не научит война?

С возвращением в полк Серьга изо дня в день приглядывался к солдатам и офицерам, с которыми прошел от Волги до Карпат. А вечерами, когда удавалось прилечь отдохнуть, он все рассуждал вслух: «Они и не они. Говорит, стали строже, сильнее, искуснее. Говорит, губы у них искусаны. Запали глаза. Глубже ввалились щеки. Видно, оттого, что слишком много прошли, слишком много видели и пережили. Знают, теперь все могут! Могут такое, чего не могли раньше».

Почти к самому штабу подлетел «оппель-капитан». Из машины выкатился Забруцкий. Жаров даже поморщился. Нелегкая его принесла. Знает уже или не знает? И как поведет себя теперь? Положение его незавидное. Дверь наружу чуть приоткрыта. У крыльца уже слышны шаги Валимовского. Слышно, как его окликает Забруцкий.

— Эй Санчо Панса, — доносится его скрипучий голос, — где твой Дон-Кихот?

Нет, не знает еще. Тем хуже для него. Узнает сейчас — взбесится. Он же спал и видел себя комдивом. Ничего, ему полезно пережить и такое. Валимовский почему-то молчит. Солдат самолюбивый, обидчивый, насмешек не терпит. А Забруцкого невзлюбил еще с Молдовы.

— Ты что, контужен и не слышишь?

Голос Забруцкого уже у самого крыльца.

— Никак нет, товарищ полковник, — нашелся наконец Серьга, — просто забыл, как положено в таких случаях отвечать по уставу.

— Ладно, разобиделся тоже, — смягчился вдруг Забруцкий. — Шутки не понимаешь. Жаров у себя?

— Не могу знать: я с утра на особом задании.

— Это что за ружье у тебя?

— Охотничий трофей.

— А ну покажи! Гляди, какая марка! Да ему цены нет! Это кому же?

— Самому комполка, по спецзаказу.

— Губа у него не дура. Хочешь два ружья за него? Уступи.

— Не могу, сказал же, по спецзаказу.

— Между прочим, — уже строже заговорил Забруцкий, — оружие положено сдавать...

— Полковник знает, как сделать.

— Может, сговоримся все-таки?

— Никак нет, не могу! — с вызовом отчеканил Валимовский.

— Жаль, — вздохнул Забруцкий, — с твоим Дон-Кихотом вовсе не сговоришься. Я ведь, братец, охотник. Увижу доброе ружье — дрожу весь. На, бери его к чертовой матери.

Как раз подоспел Думбадзе, и все трое одновременно предстали перед Жаровым.

На мгновение Андрей растерялся даже. Докладывать или не докладывать? Гадать, однако, ни к чему. Полк еще не сдал, дивизию не принял. Значит, докладывать.

— Товарищ полковник, согласно приказу сдаю полк.

Забруцкий недоуменно поглядел на Жарова:

— Как сдаете, кому?

— Вот майору Думбадзе.

Лишь теперь Жаров пригляделся к присутствующим. Забруцкий был явно сбит с толку. Сразу разволновался, часто задышал. Думбадзе, чувствуется, еще никак не мог вникнуть в суть дела. Серьга же во все глаза смотрел на своего командира, тоже еще не в силах постичь сути перемен в их с Жаровым судьбе.

— Что же, сняли или переводят? — решился наконец уточнить Забруцкий.

— Вот приказ, тут все сказано, — не стал объяснять Жаров. — Читайте сами.

Руки у Забруцкого дрожали. Губу он прикусил. Сразу раскис. Инстинктивно прицокнул языком.

— Вот оно что!.. — протянул он уже глухим, упавшим голосом. — Езжу из полка в полк, ничего не знаю, а тут такие перемены.

Полковник растерялся. Бессильно уронил плечи. Весь как-то обвис, потух. Гонор его сразу слетел. Чувствовалось, не знал, что сказать, что сделать, как поступить. С трудом собрался с силами и спросил, что же стряслось с начальником штаба армии. Ответ Жарова вовсе доконал Забруцкого, и ему сделалось не по себе. Рухнула последняя опора. С начальником штаба они кончали военную академию. Было, и служили вместе. Был он энергичен, сноровист, тонок в постижении людей. Имел сильную руку в Наркомате обороны и по старой дружбе тянул за собой Забруцкого. Любил покровительствовать, чтобы всюду иметь свои глаза и уши. Со дня на день обещал ему дивизию, звание генерала. Теперь все рухнуло. Виногоров его не поддержит. Жаров просто сживет со свету. Остается одно — бежать отсюда. Но куда? По какой причине? Такие сражения и битвы, не до переводов, не до амбиций. Его безжалостно давило какое-то гнетущее чувство, тяжкое и беспросветное. И все же на поклон к Жарову он не пойдет.

— Раз так, — тихо сказал Забруцкий, — я поеду к Виногорову.

— Я освобожусь часом позже, хотите — едем вместе? — предложил Жаров.

Забруцкий остался ждать. Рано еще накалять обстановку.

Всю дорогу ехали молча, каждый думал о своем. Забруцкий про себя роптал на свою судьбу. Жаров все обдумывал, как и с чего начать на поприще командира соединения.

Виногоров, оказывается, еще не вернулся. Позвонил, задерживается. Командующий настоял, чтобы Жаров с ходу брал бразды правления. Не сдерживая армейскую тройку. Видимо, имел в виду три корпуса, имевшиеся в составе армии и уже нацеленные на Злату Прагу. Виногоров сказал, чтобы Жаров немедленно вступал в новую должность. Пусть Забруцкий подготовит все документы по сдаче дивизии. Необходимые распоряжения своим заместителям, за исключением Забруцкого, им уже отданы.

Как ни устал Жаров к вечеру, дел было невпроворот, все же считал, поговорить с Забруцким нужно теперь же. Вызвал его к себе, и весь разговор состоялся с глазу на глаз.

142